Владимир Киселев
Опередивший время
Журнал «Техника молодёжи» № 11, 1983г.
Просматривая старый журнал «Техника молодёжи» мы обнаружили интереснейшую статью о российском первопроходце в исследованиях электрических проявлений в природе и биологических организмах. Имя этого человека сегодня почти неизвестно. Его изобретения, аппараты, уникальная библиотека, описания опытов, многочисленные снимки электрических разрядов, воспроизведённых на фотопластинках, сама память об этом необычном учёном и его необычных исследованиях, опережающих свой век, как бы растворились в тумане времени. Его звали Яков Оттонович Наркевич-Йодко. Тогда, на стыке 19-го и 20-го веков, он заложил фундаменты многих направлений в современной науке, в том числе того, в котором позднее будут разрабатывать свой метод супруги Кирлиан.
В начале 90-х годов прошлого века в иностранных и русских газетах появились многочисленные статьи, не на шутку взволновавшие любителей фотографии. Сообщалось, что некто Наркевич-Иодко изобрел «способ фотографирования с помощью электричества» и что он демонстрировал в Ницце цикл фотоснимков «...электрических искр и волнообразных колебаний в разные моменты проявления их в природе и человеческом организме». Итальянские ученые, присутствовавшие на демонстрации, писали в приветственном адресе: «Мы... нашли важность ученого взгляда, эти опыты не только нас удивили и привели в восторг, но доказали нам великую будущность в применении электричества и электрографии». Профессура Венского, Парижского, Петербургского и других университетов взволнованно предсказывала огромную важность этих исследований для медицины и физиологии. Электрографические снимки «...являются по отношению к тайнам электричества тем же, что и микроскоп в мире чудес природы»,— говорилось в одном из заключений.
А сенсационный репортаж с V фотографической выставки в Петербурге, опубликованный в № 5 журнала «Фотограф-любитель» за 1898 год, еще более взбудоражил общественность. «...В конце отдела помещен малоизвестный, но весьма интересный экспонат г. Наркевича-Иодко, представляющий собою снимки различных разрядов электричества, воспроизведенных на фотографических пластинках.
Тут видно влияние на разряд пыли, воздуха и состояния самого предмета: так, например, лист засохший и лист живой дают различные отпечатки на пластинке, руки здорового человека и руки паралитического субъекта производят на пластинке совершенно разные изображения.
Вообще этот экспонат является новым и крайне интересным в фотографии, кладя, может быть, начало массе исследований и гипотез...»
Пресса зашумела. В печати появились мнения об исключительных возможностях применения электрографии (так назвал Наркевич-Иодко свой способ фотографирования) в медицине, иногда его работы сравнивались с открытием Рентгена.
Странным тем не менее оказалось то, что ни сведения о самом Наркевиче-Иодко, ни о его работах не вошли в энциклопедии и в справочники того времени. Нет их и в подобных изданиях последующих лет. После многолетних поисков удалось обнаружить несколько публикаций, в том числе небольшую статью в журнале «Сельский хозяин» за 1889 год под названием «Градоотводы-грозоотводы», опубликованную по рекомендации председателя Метеорологической комиссии при Русском географическом обществе профессора А. И. Воейкова. В ней утверждалось, что на полях имения Наркевича-Иодко благодаря установке градоотводов не было градобитий и пожаров от молний. Из статьи также следовало, что имение это располагалось в Белоруссии, километрах в восьмидесяти от Минска, там, где берет начало Неман после слияния трех речушек: Неманца, Лоши и Уссы. Просторные заливные луга, леса, чередующиеся с посевами... Жилой дом замысловатых готических форм, многочисленные хозяйственные постройки, двор, засаженный привезенными издалека экзотическими деревьями и кустарниками...
Кто же такой Яков Оттонович Наркевич-Иодко? Вокруг его личности ходили самые разные толки, порожденные большей частью таинственностью и необычностью его занятий. Любопытно, что среди жителей окрестных сел и сегодня еще можно услышать рассказы об ученом. Говорят, что был он, помимо всего прочего, врачом, излечивал даже безнадежно больных и часто «путешествовал». Что на территории имения соорудил «постройки для опытов», а на примыкавшей к зданию 27-метровой башне (кстати, сохранившейся) оборудовал метеолабораторию, укомплектованную прекрасными приборами и... эоловой арфой. Действительно, полученные позднее данные подтвердили, что в Над-Немане, имении ученого, активно функционировали электрографическая, химическая, электробиологическая лаборатории. В них-то и проходила странная, почти отшельническая жизнь исследователя. Немногие добровольцы соглашались участвовать в его экспериментах — зачастую они проводились ночью, в темноте, под жужжание, треск и сполохи электрических разрядов.
Что ж, спустимся в подвальную часть здания, в электрографическую лабораторию, вместе с автором книги «В область таинственного» (Петербург, 1907 год), русским популяризатором науки В. В. Битнером. «...Один полюс спирали Румкорфа, питаемый элементом Грена, соединяется посредством утвержденного на высокой башне изолированного от последней металлического стержня с воздухом, от другого же полюса ведет проволока в отдаленную, назначенную для производства опытов, комнату... В опытах Наркевича-Иодко... один проводник соединяется при такой постановке только с воздухом.
Уже в самом начале опыта... вас поражает то обстоятельство, что экспериментатор, держа в руках проводник и поднося его к вашему телу, вызывает из него искры. Явление происходит даже и тогда, если вы изолируетесь от пола...
Постараемся объяснить здесь процесс съемки электрографии... Снимки получены не обыкновенным путем, а с помощью электрического возбуждения. Делается это весьма простым способом. Дав электрод в руку субъекту или иным способом соединив последнего с бобиною, экспериментатор подносит палец, руку, проволоку и т. п. к той части тела пациента, излучение которой желательно фотографировать. Вследствие сближения органов субьекта и экспериментатора происходит усиление радиации или, как мы предположили, тихих разрядов электричества. Съемка же производится в абсолютно темной комнате прямо на пластинке, без всякой камеры».
Некоторые сохранившиеся снимки
Открытая ученым в 1891 году электрография, основанная на способности электрического тока при прохождении в слое фотоэмульсии оставлять видимый при проявлении след, так называемое «фотографирование без объектива», пожалуй, основное научное достижение ученого.
Я. О. Наркевич-Иодко получил около тысячи отпечатков «растекания» тока с различных предметов живой и неживой природы. Была широко известна и неоднократно воспроизводилась в изданиях тех лет электрография руки известного французского астронома К. Фламмариона.
Но, может быть, вся эта электрография не что иное, как забава изобретателя-оригинала? Нет. Исследователю из Над-Немана удалось найти ей весьма конкретное перспективное применение.
Проводя многочисленные эксперименты, он заметил разницу в электрографической картине одинаковых участков тела больных и здоровых, утомленных и возбужденных, спящих и бодрствующих людей, предсказал возможность использования метода для определения психологической совместимости.
Но обратимся снова к В. В. Битнеру: «Самые, однако, эффективные из проводимых по методу Наркевича-Иодко опытов — это те, которые делаются в темной комнате. Дав вам в руку электрод... экспериментатор подносит к вашему телу маленькую лампочку с уничтоженными ушками. К немалому вашему удивлению, она начинает светиться, и притом ярче, чем менее расстояние, отделяющее, от вас. Но независимо от этого, свет лампочки бывает неодинаков, и тем сильнее, чем более жизненной энергии заключается в частях организма: при поднесении лампочки к органам анемичным, парализованным, пораженным болезнями, ослабляющими их жизнедеятельность, свет, по мнению Наркевича-Иодко, весьма заметно ослабляется и, наоборот, усиливается около вполне здоровых органов. Тот же опыт можно проделать, заменив лампочку гейслеровой трубкою, но тогда явление будет еще красивее и эффектнее».
Есть предположения, что ученому удавалось с помощью вызванного высокочастотным электрическим напряжением свечения определять на теле человека акупунктурные точки.
За представленные на франко-русской выставке в Петербурге электрографические снимки Я. О. Наркевич-Иодко в 1899 году был награжден золотой медалью и дипломом «за постоянные усовершенствования в электротехнике». Однако загадкой является то, что не сохранились подлинники снимков-электрографий, хотя их при жизни ученого передавали самым разным учреждениям. Несколько неплохих репродукций было воспроизведено в свое время в книгах В. В. Битнера, М. Е. Погорельского и в журнале «Кгаj».
Развивая исследования, Я. О. Наркевич-Иодко открыл некий «новый метод применения электрических токов и электрического массажа в электротерапии для лечения нервнобольных». Метод опробовался в Рижском институте физиотерапии под названием «система Иодко», а позднее вошел в употребление в Над-Немане, где ученый открыл общедоступный санаторий. К сожалению, о системе ныне ничего не известно. В прекрасной, содержательной книге по истории медицины в Белоруссии Я. О. Наркевич-Иодко даже не упоминается. Похоже, что комплекс лечебных процедур включал в себя, кроме свето-, кумысолечения, гимнастики, воздушных и водных ванн из железистых источников, обнаруженных на территории имения, еще и электромассаж — воздействие индукционными токами на определенные нервные узлы. С помощью этого комплекса излечивались параличи и «застарелые ревматизмы».
В 1890 году Наркевич-Иодко утверждается членом-сотрудником Института экспериментальной медицины, в котором работал прославленный И. П. Павлов, а почетными членами были Л. Пастер и Р. Вирхов.
Круг проблем, интересовавших исследователя, был широким, но, пожалуй, наибольшего успеха он достиг в исследовании воздействия электричества (включая и атмосферное) на живые организмы и растения.
Любопытны его научные предпосылки. Ученый исходил из того, что электричество как объективная реальность является неотъемлемой частью окружающего материального мира и, естественно, не может не оказывать самого всестороннего и непосредственного воздействия на живую природу. Токи в человеческом и любом другом организме тесно связаны с состоянием атмосферного электричества и солнечной активностью.
Человеческий же организм постоянно вырабатывает электричество в мышечных и нервных тканях и представляет собой своеобразную электрическую батарею, постоянно обменивающуюся зарядами с окружающим пространством. «...Добытые мною результаты дают мне возможность предположить большую степень влияния вообще искусственных токов и атмосферного электричества на патологическое состояние организма... Успех лечения зависит... от соответственного состояния и напряжения атмосферного электричества. Магнит тоже может быть терапевтом...»
В 1900 году на международном конгрессе Я. О. Наркевичу-Иодко присваивается звание «профессора электрографии и магнетизма». И вот с этого момента деятельность ученого приобретает некую особую таинственность, его неизменно величают электрологом, электротерапевтом, «электрическим человеком».
Дадим снова слово В. В. Битнеру. «...Другой, еще более интересный, опыт так называемого телефонирования без помощи проводов заключается в следующем. Оператор берет в одну руку электрод, в другую — телефонную трубку, ни с чем не соединенную, и прикладывает ее к своему или еще лучше к вашему уху. Как и следовало ожидать, вы, конечно, ничего не услышите. Достаточно, однако, кому-нибудь из присутствующих коснуться пальцем одного из борнов телефонной трубки, как вы тотчас же ясно различите все оттенки вибрации молоточка индукционного прибора, все процессы, которые будут производимы в сообщении между оператором и бобиной или последним и металлическим изолированным стержнем, утвержденным на башне».
В № 4 «Метеорологического вестника» за 1891 год Я. О. Наркевич-Иодко сообщал о приеме 28 июня 1890 года в «устроенной по его системе атмосферической станции» с помощью телефонов сильных сигналов, предсказывающих грозу. Дело происходило в Над-Немане. По мере приближения грозовых облаков «...в телефонах все более и более отчетливо слышался шум и характеристический треск». В 1894 году «Минский листок» подтвердил этот удивительный факт.
Та же газета сообщила 13 марта 1892 года, что попечитель Института экспериментальной медицины с большим интересом ознакомился с «опытами передачи звуковых колебаний в изолированных телефонах». А в июне 1892 года она оповестила читателей, что в Праге ученый поставил опыты «в области передачи звуковых и световых явлений на расстояние при участии человеческого организма». Факт опыта засвидетельствован официальным протоколом с подробным наименованием сделанного ученым открытия.
Найденный нами протокол заседания физического отделения Русского физико-химического общества при Петербургском университете за № 115(165) от 12 февраля 1891 года заслуживает внимания. Вот его пункт VIII: «От имени г. Наркевича-Иодко И. И. Боргман сообщает о звучании в изолированных телефонах. Если один из полюсов румкорфовой катушки, приведенной в действие, соединить с острием, а изолированный проводник, идущий от другого полюса (катушка располагается на значительном расстоянии в другом помещении) наблюдатель держит в одной из рук, то изолированный телефон, находящийся в другой руке, звучит и, будучи поднесен к уху другого лица, передает колебания прерывателя катушки. Человеческое тело в этом случае играет роль конденсатора. Подобным конденсатором может быть водяной бассейн и другое. В заключение Я. О. Наркевич-Иодко демонстрирует перед собранием свои опыты с полным успехом». Что же это? Радиопередача 1891 года? Несомненно! В таком случае перед нами еще одна сенсации: ведь до сих пор датой изобретения радио считался 1895 год! В пользу Наркевича-Иодко свидетельствует и протокол заседания французского физического общества в Париже, состоявшегося в декабре 1896 года. В нем говорится, что некоему Лоджу «…принадлежит первая идея телеграфии без проводов, если мы не пожелаем дойти до Наркевича-Иодко... который двумя-тремя годами ранее произвел в Вене весьма интересные передачи с катушкой Румкорфа, соединенной с землей, антенной и приемником, образованным из антенны и телефона, также заземленного (правда, может быть, без ясного представления о роли электромагнитных волн в этих опытах)». Цитата взята из сборника документальных материалов «Изобретение радио. А. С. Попов» под редакцией А. И. Берга (изд-во «Наука», М., 1966), где наш соотечественник выступает в роли иностранца.
В 1896 году «Минский листок» сообщил об осуществленной в Минске передаче без проводов, причем антенной служил... комнатный цветок. Та же газета в 1902 году сообщила о подобной передаче в Вильно на сельскохозяйственной выставке; здесь противоположной станцией беспроволочного телеграфа явились... опущенная в воду ветка вербы и телефон!
Чем же еще занимался Яков Оттонович? В 1896 году он создает в Над-Немане сельскохозяйственную метеорологическую станцию первого разряда, одну из самых крупных в западном крае России, вошедшую в сеть станций Главной физической обсерватории; предлагает способ измерения скорости движения облаков; разрабатывает лизиметр - прибор для определения влажности почвы. За заслуги в области метеорологии Русское географическое общество награждает его серебряной медалью, а в 1900 году он, по представлению президента Академии наук, получает орден Св. Анны второй степени.
Да, Я. О. Наркевич-Иодко был достаточно известен в прошлом русскому ученому миру. В официальном отчете Институту экспериментальной медицины он пишет: «Труды мои, доклады проверялись в России профессорами Крассовским, Бродовским, Егоровым, Менделеевым, Боргманом, Петрушевским, Советовым, Докучаевым, Воейковым, Барановским и многими другими». Далее приводятся десятки ученых имен Австрии, Италии, Германии, Франции, Испании, почтивших исследователя приветственными адресами и своими сочинениями.
Пожалуй, перечисленного выше было бы достаточно, чтобы занести Я. О. Наркевича-Иодко в списки видных ученых. Но этого не произошло. Почему? Может быть, своими исследованиями он опередил время, вызвал недоверие и непонимание современников? Возбуждение, возникавшее порой по поводу некоторых его «странных» работ, по-видимому, усугубляло недоверие определенной части естествоиспытателей. Тогда тем более странно, что имя, столь часто мелькавшее на страницах газет, как-то быстро забылось после смерти исследователя. Необъяснимо и то, что неоднократно упоминавшиеся печатные труды Я.О. Наркевича-Иодко нигде не обнаружены.
Известно, что после революции многочисленный инструментарий и оборудование лабораторий были переданы различным научным учреждениям, но, к сожалению, затерялись. Богатейшая же библиотека специальной литературы, собранная Я. О. Наркевичем-Иодко, а именно «26 пудов медицинских книг», после его смерти была передана Минскому врачебному обществу. По условиям передачи книги должны были храниться в отдельном фонде. Однако и этот фонд затерялся.
Похоже, что как ученый-одиночка, ученый-универсал, он был в своем роде «последним из могикан». Осмыслить теоретически собранные им естественнонаучные факты оказалось не под силу даже большому научному коллективу. «Я собрал много материала, но еще требуется много усилия, много труда, множество опытов и средств на таковые, чтобы сделать более точные выводы. С полной преданностью занимаюсь и надеюсь, что труд мой со временем, может быть, и принесет результаты и мою скромную лепту науке... Удалось мне подметить много интересных явлений, но эти опыты требуют еще много лет труда...»
Да, в биографии Я. О. Наркевича-Иодко много нераскрытого и неясного. Известно, что он не получил сколько-нибудь системного специального образования. Был одаренным, пианистом, которому прочили большое будущее, какое-то время даже преподавал музыку в Москве. Однако после поездки во Францию и возвращения в Россию в 1872 году целиком посвящает себя науке и в течение четверти века добивается блестящих успехов. В экспериментах проявляет необыкновенную интуицию, находя каждый раз тот верный кратчайший путь, который неизменно ведет к удивительным результатам. Ему удалось соприкоснуться с самыми сокровенными тайнами живого мира.
Возникавшие позднее попытки теоретического обоснования результатов его исследований, в частности, М. В. Погорельским, оказались подобны потоку, не сумевшему подняться над источником. Может быть научные представления того времени были слишком узки? Сам ученый был весьма осторожен в суждениях и теоретических выводах, придирчиво относился к результатам опытов, был строгим и беспристрастным критиком и судьей собственных предположений и гипотез.
По-видимому, сегодня можно вполне однозначно утверждать, что Я. О. Наркевич-Иодко явился первооткрывателем совершенно новых направлений, находящихся на стыке разных наук.
Послесловие автора.
Уважаемая редакция! В своих изысканиях о Я. О. Наркевиче-Иодко на многие вопросы я не нашел пока ответа. Кто он, гений или одаренный ученый-подвижник? Почему в последующие 30—40 лет никто не повторил полученные им в течение десятилетия экспериментальные результаты? Меня не оставляет мысль, что ученый достиг большего, чем нам об этом известно, но какие-то таинственные, а может быть, и драматические обстоятельства воспрепятствовали глубоким обобщениям и широким публикациям. Думается, что следует заняться изучением многочисленных зарубежных архивных материалов, в которых имеются сведения об ученом. Перечень их нам известен. По-видимому, было бы целесообразно сопоставить уровень наших сегодняшних знаний в затронутой области: возможно, удалось бы приоткрыть еще одну важную страницу в столь дорогой для нас истории отечественной научной мысли.
Добавим. Жизнь и деятельность необычного человека и учёного Наркевича-Йодко ждут своего исследователя. И, похоже, Владимир Киселёв своей статьёй прикоснулся к действительно очень важной странице в истории российской науки.
Также на эту тему:
"Яков Оттонович Наркевич-Йодко" .
Известия Академии наук БССР № 5, серия физико-математических наук. Минск, 1995
http://www.njodko.narod.ru/article_Vesti.htm
