О Гесэр-хане в книгах
Л.В. Шапошниковой
«Великое путешествие»
кн. 1 «Мастер», кн. 2 «По маршруту Мастера»
Л.В. Шапошникова «Великое путешествие»
Книга первая «Мастер»
ч. 2 «Меч мужества», гл. 6 «Устремления и надежды»
В фольклорных источниках бон внимание обоих Рерихов привлекли эпические сказания о Гесэре. Сам эпос, как и язык рукописей, был сложен и загадочен. В нем, как в едином сплаве, слились легенды и реальность, Гесэр исторический и Гесэр мифический. Эпос был связан с древнейшими верованиями, в которых прослеживались элементы поклонения силам природы, солнцу, луне, звездам, временам года. Сам же Гесэр то наделялся качествами древнего божества, то превращался в фигуру воина-защитника. Иногда его связывали с конкретными кочевыми племенами, а иногда с легендарной страной Шамбалой. Древние прямые мечи, изображенные на менгирах, назывались мечами Гесэра. Горные огненные козлы на скалах именовались знаками Гесэра. Правители тибетского княжества Линг считали себя потомками Гесэра. Королевская семья Ладакха тоже вела свое происхождение от Гесэра. Каждую весну в Ладакxe отмечали праздник в честь Гесэра. На празднике пели баллады о легендарном герое и устраивались состязания по стрельбе лука. Но баллады о Гесэре пели не только по праздникам. Их пели в домах, у кочевых костров, на ночных стоянках в горах. Юрий Николаевич слышал их в Шаругуне холодной зимой 1928 года. «Вечером, — пишет Юрий Николаевич, — когда над скалами взошла луна, часовые запели балладу о Гесэре, сопровождая песню каким-то странным танцем. «Сегодня пришла лошадь Гесэра, сегодня взойдет солнце, и на леднике будет бродить лев», — пели хор-па, и их пронзительные голоса врывались в ночную тишину»[1].
По горным трактам Тибета бродили сказители. Они как будто вышли из клубящегося тумана прошлого Времени. На них были белые кафтаны, а остроконечные высокие шапки украшали изображения Солнца и Луны. Они пели о подвигах Гесэра, о его волшебном, не знающем поражений мече, о его сражениях с царем демонов, о странствиях его в трех мирах; о чудесной кристаллической вазе, подарке нагини, живущей в озере, о призрачном караване и невидимом лагере, который разбил Гесэр на подступах к крепости царя Хора.
Они рассказывали о четырех Великих королях мира и считали Гесэра одним из них. Они называли его Господином Лошадей, чье царство лежит на севере под созвездием Большой Медведицы.
«Как замечательно влиты символы, — писал Николай Константинович, — в эти неясные и как бы лишенные значения слова, связывающие Гесэр хана с семизначным созвездием Севера. Монгольская «габала» и особенные чаши бутанских храмов напоминают о тех же устремлениях и надеждах»[2].
Имя Гесэра соотносили со многими историческими личностями. Его отождествляли с китайским полководцем Хуан-ди, который жил в III веке. Ему приписывали женитьбу на китайской принцессе Вэнь-Чень, которая в действительности была женой тибетского короля Срон-цзан-гампо, правившего в VII веке. В сказаниях о Гесэре содержались описания реальных войн, которые вели кочевники Тибета и Центральной Азии много веков назад. Юрий Николаевич обнаружил, что самый древний слой «Гесэриады», который был связан с боном, уходившим своими корнями в домонгольское и дотибетское население, «содержит много параллелей с европейским фольклором»[3]. Все это вновь подтверждало предположение Николая Константиновича о направлении древнего миграционного пути народов с Востока на Запад. На полотнах Рериха возникают «Замки Гесэра», «Меч Гесэра», «Знаки Гесэра» и, наконец, сам Гесэр. Всадник, изогнувшийся в седле только что остановленной лошади. Лошадь еще раздувает бока от быстрого бега. Над всадником во все полотно полыхает багрово-красное небо. Он натянул тетиву лука, чтобы послать стрелу. И она устремится туда, где разгорается рассветной зарей Будущее. Стрела понесет в это Будущее «вдохновенный иероглиф», начертанный веками и тысячелетиями. Иероглиф культурной преемственности и бесконечности пути духовных накоплений.
c. 353-355
ч. 2 «Меч мужества», гл. 7 «Помимо историков»
Легенды связывали с Заповедной Страной и великого героя Гесэра. Гесэриада была многослойна в культурном, историческом и философском планах. Формируясь в течении многих веков, проходя сквозь пространство и время, она соткала многоликий узор героя Азии. Каждая эпоха вложила в этот узор свой рисунок, стремясь сделать его ярче, тоньше и богаче предыдущего.
«Фольклор нуждается в орнаментах, - писал Николай Константинович, - за народными сказками оказывается вышивной узор, полный исторического значения. Народ ищет красоту жизни. Для нее он поет и слагает мелодии, для нее он должен расцветить узором каждый ворот, и подол, и нарукавник. Ради красоты народный творец закончит крышу коньком и засветит ставни травным богатством»[4]. Вот этот «узор, полный исторического значения» и создал тот особый лик Гесэра, который был непосредственно обращен к Заповедной Стране.
Всемогущий и справедливый, всегда готовый прийти на помощь, Гесэр напоминал легендарного Владыку Шамбалы Ригден-Джапо. Скалы метились стрелой – знаком Гесэра. Стрелу складывали из камней около загадочных менгиров Трансгималаев. Стрелы летели из Шамбалы, неся важные вести людям. Мечи Гесэра и мечи воинства Шамбалы были одной и той же формы. Конь Гесэра нес своего хозяина по горным тропам ночных гор. Стук его копыт, идущий из прошлого, отдавался эхом в настоящем.
Часто рядом с мечами и знаками Гесэра были высечены три круга, таинственный знак легендарного Камня, Сокровища Мира.
с. 378-379
Л.В.Шапошникова «Великое путешествие»
Книга вторая "По маршруту Мастера", часть 1
Ч. 3 «Страна гор и снегов», гл. 1 «Вдоль караванной дороги»
Патина камня, отполированная многими веками, временами насыщалась глубокими синими тонами ладакхского неба, и от этого казалось, что скала вся светится синим холодным огнем, живёт и дышит и что козлы, кони и люди замерли только на одно мгновение, а потом снова устремятся куда-то вдаль по этому синему огромному экрану. Время спроецировало на нем свои таинственные знаки, и понять, какие из них ранние, а какие поздние, было трудно. Но постепенно этот необычный экран стал распадаться на разные эпохи, на разные стили.
И как начало чего-то важного и непреходящего, встали в синем огне круторогие козлы неолита. Их потом повторяли в поздние эпохи, но там они уже были лишены своей выразительности и легкой стремительности, отяжелели, утратили нечто важное, что наполняло этот мертвый камень трепетом исчезнувшей жизни. Но эти поздние, подражательные петроглифы свидетельствовали о непрерывающейся культурной преемственности в бесконечной цепи человеческой эволюции. Древний круторогий козёл неолита захватил огромное пространство Азии от Индии до Алтая. Рерих называл такие петроглифы знаками Гесэра, увязывая их с древним солнечным культом.
Я долго не могла отойти от этой скалы, мерцающей синим отраженным светом неба. Мне никто не мешал ни думать, ни смотреть. Внизу шумела бирюзовая река, а на многие километры тянулись молчаливые горы.
Опять о чем-то пел ветер в ущелье. И мне казалось, что это не ветер, а странный ритуальный напев, возникающий откуда-то из глубин тысячелетий. Мне казалось, что фигурки на синем камне вот-вот начнут двигаться в такт ему, как только ветер Времени донесет до них эти звуки.
- Кхе-кхе, — неожиданно раздалось где-то сбоку.
Я подняла голову. Передо мной стоял древний старик. Его лицо напоминало ту же коричневатую патину, которой был покрыт камень. Время нанесло на эту патину густую сеть резких морщин, но глаза из-под седых кустистых бровей смотрели живо и зорко. Старик кутался в красное, потертое во многих местах шерстяное одеяло. Ни по его лицу, ни по его одежде я не могла определить, кто он. Ладакхец или кашмирец.
- Здравствуй, - сказал старик чуть надтреснутым голосом.
- Здравствуй. Откуда ты?
Старик махнул рукой в неопределенном направлении. Я поняла, что для него это почему-то не имело значения. Придерживая одеяло и покряхтывая, он уселся рядом со мной на придорожный камень.
- Смотришь? - и с нескрываемым любопытством уставился на меня.
- Смотрю.
- Кхе-кхе, - кашлянул старик. - Ты долго здесь сидишь?
- Долго. А что?
-Те, которые приезжают издалека, долго здесь не сидят. А почему ты сидишь?
- Интересно - и сижу.
- А почему интересно?
- Потому. - Ничего лучше я не нашла ответить. Старик начинал мне мешать. И он, как будто чувствуя это, поднялся.
- Я пойду? - полувопросительно, полуутверждающе произнес он.
- Иди, — согласилась я.
Но он неожиданно снова уселся рядом со мной.
- Кхе-кхе. Никто не знает, а я знаю.
- Что знаешь? - спросила я его.
- Вот об этом, - и ткнул сухим морщинистым пальцем в рисунки.
Я сделала равнодушный вид и даже отвернулась от него.
- Кхе-кхе, - раздалось снова. - Никто не знает, а я знаю.
- Послушай, - повернулась я к нему. - Те, кто знает, рассказывают другим. Но есть такие, которые не знают, а говорят, что знают.
- Это я-то не знаю? - возмутился он искренне. Потом посерьезнел, придвинулся ближе и, снизив голос, доверительно сказал:
- Это не простые рисунки. Это особые знаки. Знаки Гесэра.
Давным-давно жил на свете великий герой Гесэр. Он много воевал с врагами, но был справедлив, и все бедные и страдающие люди его любили. У него было много чудесных приключений, он посетил многие страны. Там, где Гесэр проходил, высекали на скалах и горах его знаки: козлов, оленей и воинов с луками. Куда он ушёл, никому не известно. Но настанет время, и великий герой снова появится со своими воинами и уничтожит на этой земле зло. Храбрый Гесэр установит Царство справедливости, и все люди будут процветать. Чтобы не сбиться с пути при возвращении, он и пометил дорогу своими знаками. Там, где есть его знаки, он появится снова, и люди станут счастливыми. Но только там, где есть такие знаки, - повторил старик. - Вот здесь, видишь, знаки. Много знаков. И дальше туда, по пути к Ле, они тоже есть. Значит, Гесэр вернётся в Ладакх.
Так первый раз я столкнулась с рассказом о Гесэре, таинственном герое и царе, о котором сложены эпические сказания в Тибете, Монголии, Бурятии и Ладакхе.
Николай Константинович Рерих стремился разгадать тайну Гесэра. Возможно, ему удалось это сделать. Но конечный результат этой разгадки нам неизвестен. Я вспомнила его картину, которая называлась «Знаки Гесэра». На ней были изображены древние наскальные рисунки.
с. 176-180
Петроглифы у Фианга (фото Л.В. Шапошниковой)
Ч. 3 «Страна гор и снегов», гл. 5 «Потомки Гесэра»
Род Намгиялов угасает. Династия Намгиялов уже кончилась. Только в память о прошлом их называют королями.
В память о прошлом... Прошлое же было бурным, драматическим и воинственным. Оно уходило в глубь веков, туда, где полубог и герой Гесэр-хан совершал свои подвиги в странном, непохожем на реальный, мире. В том мире, в середине которого стояла древняя гора Лун-по, где в сверкающем дворце жили боги и четыре грозных короля с лицами-масками стерегли запад и восток, юг и север. Четыре вечных континента покоились на водах океана, в глубинах которого светились драгоценными камнями дворцы королей таинственных нагов. Этот древний и непостижимый мир рождал сны и богов. Люди же, рожденные от богов, были могущественны, как боги. У богов существовали свои короли, у людей— свои. Но граница между теми и другими была тонка и неопределенна. Иногда она и вовсе исчезала...
Короли, происходившие от богов, правили Тибетом тогда, когда еще не пришел в мир Великий Учитель Будда Шакьямуни и люди не умели писать. Они запоминали имена своих королей и передавали из поколения в поколение рассказы о них. И среди этих рассказов эпос о короле Гесэре был самым длинным и неумирающим. Он уходил в прошедшие века, туда, где король Тибета Сронцзангампо вводил Учение Будды, а Ландарма, фанатичный последователь бона, пытался это учение сокрушить. От Ландармы, как повествует историческая хроника, и пошла первая династия королей Ладакха. Это случилось на рубеже IX и X веков, когда горная страна на западе Великого Тибета становилась постепенно независимой. Короли этой династии носили пышный титул «Лха-чен»—«Великий бог». «Великие боги» правили Ладакхом до XV века. Они активно участвовали во всех феодальных усобицах, совершали воинственные набеги на соседние области, враждовали со своими родственниками и потомками, укрепляли буддизм и сокрушали древний бон, строили замки и монастыри. Но к XV веку атмосфера в Ладакхе стала весьма напряженной. Шла борьба за власть над маленькой горной страной не только между «Великими богами», с одной стороны, и местными королями — с другой, но и в среде самих «Великих богов». И тогда один из них ради власти над Ладакхом отрекся от «Великих богов» и основал свою новую династию, предварительно захватив трон в Ле.
Новая династия называлась «Намгиял», что значило «Совершенный победитель». Первый же «Совершенный победитель» и объявил о своей связи с Великим Гесэр-ханом. С этого момента остальные «Великие боги» как-то затихли, повели себя робко и крайне осторожно и, наконец, канули в Лету.
с. 270-271
В1947 году Индия освободилась от англичан, и Ладакх превратился в округ штата Джамму и Кашмир. Но род Намгиялов уцелел. В нем были не только короли, но и министры, и военачальники, и богатые феодалы.
Вначале нашего века Франке писал, что в деревне Ченспа находится родовой замок ладакхских министров Колонов Намгиялов, в котором сохранились фрески саги о Гесэре. Они были сделаны на стенах садового домика и, возможно, «скоро исчезнут». Одежды на персонажах фресок были древними, «добуддийского периода». Главный герой эпоса — Гесэр сидел на красном ковре, в красном кафтане и белом плаще с зеленой каймой. Такой же кафтан и плащ, но только с голубой каймой был у одного из сподвижников Гесэра по имени Банг-по-цаб-чин. Богиня Гог-бзанг-лха-мо была облачена в белые одежды. Фрески дома Колонов свидетельствовали о том, что эпос о Гесэре имел древний слой, уходивший своими корнями в далекое прошлое, когда в Тибете и Ладакхе поклонялись древним богам. Кроме того, ученый сообщал, что у Колонов есть еще и рукопись о Гесэре, которая была в свое время скопирована для коллекции русского царя и отослана в Петербург. В рукописи содержалась ладакхская версия саги.
с. 283
Меня провели в сад, в глубине которого стоял изящный павильон, яркий и легкий, с изогнутой китайской крышей. В павильоне было солнечно и тепло. Сквозь чисто вымытые стекла, забранные в расписные тонкие переплеты, был виден сад, игравший всеми красками поздней ладакхской осени. Ярко-красные и багряные листья деревьев перемежались золотом и медью. За этими красно-золотистыми красками виднелось темно-синее – хребты гор. Внутри павильона, на мягких коврах, стояли низкие расписные столики и шкафчики ладакхской работы. Слуга принёс серебряный чайник. На чайнике извивались сказочные драконы. Позванивали тонкие фарфоровые чашечки. Бронзовый изящный Будда смотрел сквозь полуприкрытые веки.
Я поняла, что нахожусь именно в том садовом домике, о котором когда-то писал Франке.
- Здесь когда-то были фрески, - сказала я. – и на них был изображен Гесэр в красном кафтане и белом плаще.
- А вы откуда знаете? – удивленно спросил Колон.
Ванчок рассмеялся:
- Об этом сообщил Франке еще в начале века.
- Гесэр был великим героем и воином, - сказал Колон. – И в нашем роду, как и у всех Намгиялов, часть его крови. Он всегда сражался за справедливость и счастье народа. Поэтому мы в Ладакхе ему поклоняемся, как и Будде.
- А как насчет фресок? – спросила я.
- Исчезли, - махнул рукой Колон. – Пришли в негодность, но не нашлось мастера сделать их заново. Их закрасили, когда ремонтировали павильон.
- Разве дело во фресках? - спросил Ванчок. – Главное в памяти народа. Гесэр был великим царем и посещал чудесную гору Лун-по, центр мироздания. У нас до сих пор есть праздник в честь Гесэра. И тогда мы поем о нем песни и стреляем из лука. Если вы останетесь до весны, то все это увидите.
- Хотите, - неожиданно предложил Колон, подав вперед свое грузное тело, я спою вам одну из песен о Гесэре?
И, не дожидаясь согласия, запел. Песня была похожа на заклинание. Она захватывала и уводила в какой-то неведомый мир, древний, как земля, родившая эти звуки. Кончив петь, Колон распрямился и победно, по-молодому, глянул на меня. Но песня каким-то странным образом продолжала звучать, но теперь уже во мне.
- Что это? – спросила я.
- Прощание Бругумы с Гесэром,. – ответил Ванчок. – Вам перевести? Отец спел ее на ладакхском языке.
Во что перевел Ванчок:
Тогда не отталкивай свою помощницу из земли людей!
- Теперь послушайте мелодию, которую играют во время стрельбы из лука. - И Ванчок запел.
Мелодия задрожала, как отпущенная тетива лука, а затем стала гудеть, как выпущенная из лука стрела, преодолевающая сопротивление воздуха. Этот неровный ритм нес в себе удивительное своеобразие и очарование, рождая образ лучника, пускающего в цель стрелу. Над лучником трепетало пламенеющее рассветное небо. Картина Рериха «Гесэр-хан», вставшая в моей памяти, гармонично сочеталась с мелодией, сливаясь с ней в единое целое. Мне всегда казалось, что в картинах Рериха есть своя музыка, но я не предполагала, что когда-нибудь услышу ее так явственно и четко. Потом я бывала у Колонов не раз. За мной приходил Ванчок, и мы отправлялись в старинный замок. Он был густо населен чадами и домочадцами, и его просторные помещения с трудом вмещали всех желающих там жить. Семья разрасталась. Всех надо было кормить и учить. Феодал Колон, владелец двадцати пяти акров земли, вынужден был искать дополнительный доход. Он построил недалеко от своего замка современный двухэтажный отель и постепенно из феодала стал превращаться в бизнесмена. В особого ладакхского бизнесмена со своим родовым замком, с коллекцией старинного оружия, которым его предки защищали Ладакх, с сундуками старинной одежды, которые открывали по праздникам, с собственным храмом, расположенным в замковой башне. В этом храме на полке в застекленном шкафу хранилась завернутая в красный шелк рукопись ладакхской версии о Гесэре и стояла статуэтка бога войны с цветными флагами на круглой шапке, похожей на тюрбан.
Зимними вечерами все многочисленное семейство Колонов собиралось в просторной кухне. Кухня являлась центром общественной активности любой семьи в Ладакхе. Горел яркий огонь в печи, сверкал медной чеканкой до блеска начищенный знак Норбу Римпоче - Сокровища мира, одна за другой звучали баллады о Гесэре. И временами казалось, что огонь домашнего очага становится выше, поднимается вверх и заливает багровым отсветом небо над снежными вершинами. И на этом небе возникает фигура всадника, натянувшего тугой старинный лук…
с. 286-288
