Stern 18

Каракорум

Каракорум

---

Ю.Н. Рерих. По тропам Срединной Азии

30 сентября. С самого раннего утра поднялась вьюга, и горные вершины скрылись в густой белой мгле. Подъем на знаменитый Каракорумский перевал (18 964 фута) оказался довольно гладким, а сам перевал был больше похож на невысокий горный кряж в окружении высоких нагорий. Стоял такой сильный холод, что нам пришлось повязать свои лица, чтобы защититься от жгучего ветра и мельчайших льдинок, плавающих в воздухе и секущих кожу. Госпожа Рерих всегда находила особое очарование в этом диком горном пейзаже. Она удивительно спокойно переносила все тяготы путешествия, и наш переводчик-китаец не уставал поражаться ее мужеству и терпению  (с. 74).

 Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

29 сентября. (…) Каракорум значит "черный трон". Его черная шапка была видна за несколько миль (…).   (с. 121)

30 сентября. Каракорум. Опять все замерзло. Утро началось колющей вьюгой, все закрылось мглою. Ни рисовать, ни снимать. С трудом иногда смутно маячила черная шапка Каракорума. Вся видимость сегодня не имеет ничего общего с виденным вчера. Так и шли под пронзительным ветром от 7 до 2-х часов при разреженном воздухе. Сам перевал широк, но не труден. Пешеходам трудно; странно ощущение, что при сравнительно малом движении уже чувствуете одышку. На кряже перевала маленькая пирамида камней. Люди, несмотря на одышку, не забывают прокричать приветствия о преодолении. Спуск не крут, но ветер все крепчает. Нужно чем-то повязать лицо, тут вспоминается целесообразность тибетских шелковых масок для путешествий. Среди дня снег унялся, и показались чудесные снеговые панорамы. Целые группы снеговых куполов и конусов. Даже птиц нет. Остановились в шесть часов на широком русле реки. Кругом - глубокое молчание, целый амфитеатр снеговых вершин. Тонкость жемчужных тонов, до сих пор не виданная. Полная луна, и молчание студеной, чистой, неопоганенной природы. Прошли самую высокую дорогу мира - 18 600 футов (5670 м). Перешли границу Китая. Наш китаец задумчиво сказал: "Китайская земля!", - и почему-то покачал головою (с. 121-122).

 Н.К. Рерих Сердце Азии

Где в точности проходит граница между Ладаком и Китайским Туркестаном, никто не знает. Там где-то между Каракорумом и Курулом, где находится первый китайский пост. Точно прекрасной пустыней никто не владеет! Точно чья-то неведомая страна! (с. 175)

Н.К. Рерих. Листы дневника, т. 1. Тайны

На Каракоруме, на девятнадцати с половиною тысячах футов - на этой самой высокой в мире дороге конюх Гурбан допрашивал меня: 

"Что же такое захоронено на этих высотах? Должно быть там сокрыто большое сокровище; ведь трудна дорога к этому месту. а как дойдешь через все перевалы, попадаешь как на свод гладкий. гудит что-то под копытами. Не иначе, что здесь великие тайники, а входа в них мы не знаем. Будут ли когда в книгах открыты записи, где и что захоронено?"[...] (с. 305)

Конюх Гурбан, когда дошли мы до середины Каракорумского свода, сказал мне: "Дай мне пару рупий. Я закопаю здесь их. Пусть и мы прибавим к великому кладу". 

 Я спросил его: "Неужели ты думаешь, что там, внизу, собраны сокровища?" Он оглянулся удивленно, даже испуганно: "А разве саиб не знает? Даже нам, маленьким людям, известно, что там, глубоко, имеются обширные подземелья. В них собраны сокровища от начала мира. Там есть и великие стражи. Некоторым удавалось видеть, как из скрытых входов появлялись высокие белые люди, а затем опять уходили под землю. Иногда они появляются и со светочами, и эти огни знают многие караванные люди. Зла не делают эти подземные народы. Они даже помогают людям.

Мне достоверно известно, как один местный бей в пургу потерял караван и в отчаянии закрыл голову свою. Только кажется ему, что кто-то шарит около него. Оглянулся, - в тумане показалась не то лошадь, не то человек - не доглядел. А когда опустил руку в карман, то нашел пригоршню золотых монет. Так помогают великие жители гор бедным людям в несчастье". [...] 

Конюх Гурбан опять приступил с вопросом: "Почему вы, иноземцы, знающие так много, не найдете входа в подземное царство? У вас ведь все умеют и хвалятся, что все знают, а все-таки и вам не войти в тайники, которые берегутся Великим Огнем". (с. 307)

---

  

Ак-Таг (Облачное пламя)

1937 г. Картон, темпера. 31,0х45,8. Международный Центр-Музей им. Н.К. Рериха. Москва, Россия

 

 Гора Ленина (ХIII день Ак-Таг)

1925 г. Бумага на доске, темпера.  22,8×29,2. Местонахождение картины неизвестно

---

Подробнее о картине «Гора Ленина»  можно прочитать здесь.

 Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

2 октября. В морозном солнце утра перед стоянкой четко вырисовалась снеговая гора Патос. Так назвал высший пик хребта (Патос фонетически, по-местному Ак-Таг) Махатма Ак-Дордже, проходя здесь из Тибета. Гора Патос стоит над разветвлением дороги на Каргалык - Яркенд и Каракаш - Хотан. Путь Каргалык - Яркенд ниже, всего два невысоких перевала, но зато много рек. Путь Каракаш - Хотан выше, гористее, перевалы выше, зато короче. Гора высится конусом между двух крыльев белого хребта. (с. 123)

---

 

Перевал Сугет

1936 г. Картон, темпера. 30,6х45,7.  Музей Николая Рериха. Нью-Йорк, США

---

 Ю.Н. Рерих. По тропам Срединной Азии

2 октября. Назар-баю очень хотелось пересечь перевал Сугет (17 000 футов)  этим же днем и как можно скорее добраться до китайского пограничного поста Сугет-Караул. (…) Подъем на перевал оказался довольно пологим, почти незаметным, причем южный склон был свободен от снега. (…) Еще не дойдя до гребня перевала, мы были приветствованы очень сильным холодным ветром, закрутившим снежный вихрь. Ближние горы заволоклись густой мглой и фигуры идущих прямо перед тобой людей превратились в едва различимые силуэты. (…) Всецело поглощенные преодолением трудностей пути, мы не имели времени полюбоваться величественной горной панорамой, открывавшейся перед нами. Темные, почти черные зубчатые пики в оправе сверкающих снегов резко выделялись на фоне мутно-серого неба. В ущелье у подножья перевала бушевал ветер, вздымая снег и развеивая его в самых фантастических образованиях по горным склонам. (с. 76-77)

Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

2 октября. (…) Шли с семи часов по пологому взгорью Сугет- Давана. Подъем почти не заметен, и не страшно видеть многочисленные скелеты и остовы. Мирность природы заставляет забыть высоту. Около дороги лежит пушистая собачка, совсем как живая. К трем часам незаметно дошли до самого перевала. Всегда полезно спросить о северной стороне перевала. Эта сторона всегда сурова. Так было и здесь. Ровный, легкий путь вдруг обрезался мощным зубчатым спуском. Вдали раскинулись бело-лиловые горы, полные какого-то траурного рисунка. Закрутилась метель, и в прогалины снежной пыли зазвенело беспощадно почти черно-синее небо. (с. 123)

---

 

   Курул. Граница Китая

1935-1936 гг. Картон, темпера. 30,7 х 45,7.  
Из собрания Ю.Н. Рериха. Местонахождение неизвестно

 

 С Курула на Каракорумскую цепь

1926 г. Доска, темпера. 33,8 х 40,5. Музей Николая Рериха. Нью -Йорк, США

---

 Ю.Н. Рерих. По тропам Срединной Азии

3 октября. (…) Из расселины в песчаниковых скалах тропа спустилась на широкую равнину, где находился китайский пограничный пост Сугет-Караул. К северу поднималась гряда высоких снеговых гор – западное ответвление Куньлуня. (…) После двухчасового перехода показался глинобитный китайский форт – квадратный двор, окруженный несколькими мазанками. (с. 77-78)

 Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

3 октября. Опять груды камней. Показались желтые и красные кустарники. Очень красивы они на тепло-белой пелене песков. Показалась тощая верба у потока. Показались куропатки и зайцы. Но животных поразительно мало. Прошли какие-то старые стены, превратившиеся в груды булыжника. Люди ждут прихода в китайский пограничный пост Курул, или Караул-Сугет. Постепенно спускаемся; уже видны какие-то плоские стены. Вот кто-то выбегает за ворота, суетливо скрылся. Нас выходят встречать. Посреди широкой жаркой равнины, окруженной снеговыми горами, стоит глинобитный квадрат - Курул. Вдали заманчиво серебрится Куэнь-Лунь. (с. 124)

 Н.К. Рерих Сердце Азии

Курул, первый китайский пост на Ерункаш-Дарье - реке черного нефрита - представляет из себя квадрат, обнесенный зубчатыми глинобитными стенами. Внутри запыленный двор с маленькими глиняными постройками, прислоненными к стенам форта. В крошечной сакле живет китайский офицер, и на стене висит длинная одностволка с одиноким огромным курком. Это все оружие офицера. При нем состоит киргиз-переводчик и около двадцати пяти человек киргизской милиции. (Переводчик настойчиво просит вылечить его от скверной болезни). Сам офицер оказывается китайцем хорошего типа. Он осматривает наш китайский паспорт, выданный китайским послом в Париже Ченг-Ло по приказу китайского правительства. Наш старик китаец задумчиво повторяет: "Китайская земля". Радуется ли он или грустит о чем-то? (с.175-176)

---

 

О, Грядущий!

1933 г. Холст, темпера. 63,0 х 96,0.  Национальная галерея иностранного искусства. София, Болгария

---

 Ю.Н. Рерих. По тропам Срединной Азии

3 октября. (…) Поздним вечером стены форта осветились пламенем больших лагерных костров, вокруг которых сидели на корточках  крепкие мужчины, рассказывающие друг другу последние новости из Яркенда, Леха и Кашмира. То была настоящая караванная Азия, в которой даже самые прозаические вести приобретают черты героических легенд, когда они предаются из уст в уста вдоль Великих торговых путей. (с. 78)

 Н.К. Рерих Сердце Азии

Встречных караванов тоже немного. Среди них нам попалось несколько верениц мусульманских паломников в Мекку, идущих с товарами заработать себе зеленую чалму и почетное прозвище хаджи. Дружественно встречаются караваны на ночевках. Помогают друг другу мелкими услугами, и над красным огнем костров подымаются все десять пальцев в оживленных рассказах о каких-то необыкновенных событиях. Сходятся самые неожиданные и разнообразные люди - ладакцы, кашмирцы, афганистанцы, тибетцы, асторцы, балтистанцы, дардистанцы, монголы, сарты, китайцы и у каждого есть свой рассказ, выношенный в молчании пустыни. (с.175)

 Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

3 октября (…) Подошли еще караваны. У костров говор. Говор, улыбки, трубки и отдых. Шепчут: "В Бутане ждут близкого прихода Шамбалы". "Сперва была Индия, потом был Китай, потом Россия, а теперь будет Шамбала". "В храме под изображением Будды подземное кипучее озеро. Раз в год туда спускаются и бросают в озеро драгоценные камни...". Говорится целая сага красоты. Эти костры, эти светляки пустынь! Они стоят как знамена народных решений. (с.124)

5октября (…) Еще из шепотов у костров: "Бурхан-Булат (то есть меч Будды) появляется в определенные сроки, и тогда ничто не противостанет ему". "Улан цирик (то есть красные воины) стали ужасно сильными ". "Все что ни сделают пелинги - все обернется против них". "Лет более ста назад два ученых брамина ездили в Шамбалу и направлялись на север". "Благословенный Будда был в Хотане и оттуда решил путь на Север". "В одном из лучших монастырей Китая доктор метафизики - бурят". "В большом монастыре Д. настоятель - калмык". "На картине "Будда Победитель" из меча Благословенного брызжет огонь справедливости". "Пророк говорил, что Дамаск будет разрушен перед новым веком". Так шепчут паломники по пути в Гайю, Сарнат и Мекку. Длинные вереницы седобородых ахунов и закрытых женских фигур встречаются на пути. (с.126) 

---

 Туркестан

1937 г. Картон, темпера. 30,5 х 45,7. Международный Центр-Музей им. Н.К. Рериха. Москва, Россия

---

Ю.Н. Рерих. По тропам Срединной Азии

9 октября. Шли до первого селения оазиса Санджу и вместе с тем до пустынной части Туркестана. Речное ущелье раздвинулось и высокие громады гор сменились грядою низких холмов, простирающихся далеко на север. Линия северного горизонта скрывалась за вечной завесой пыли. Обернувшись на юг, в сторону зубчатых пиков, мы сказали последнее «прощай!» царству гор. Они остались там, ослепительно белые снега и темные громады, окутанные всё той же пыльной дымкой. (с. 83)

 Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

3 марта. Особенно нелепо сознавать, что целый день утомительного пути равняется двум часам езды на моторе или часу на аэроплане. Ведь здешние пути могут быть так легко приспособлены для мотора, а для аэропланов даже не нужно аэродромов строить. Может быть, ничто так не пробудило бы народное сознание, как стальная птица с доброю вестью и нужными вещами. В ряды запыленных и перегруженных основ была бы внесена брешь разума. Сэр Аурел Стейн в своих книгах высказывает опасение, как бы примитивность этого края не нарушилась проведением железных дорог и проявлениями цивилизации. Этот сентиментализм граничит с бесчеловечием. Я всегда был против некультурных проявлений цивилизации. Но бывают моменты такого паралича края, что нужны самые экстренные меры просвещения. Но буддист знает причину омертвления края. В книгах "Ганжура" сказано, что в земле, отступившей от учения Будды, засохнут деревья и поникнут травы и уйдет благосостояние. (с. 191)

4 марта. (…) Ехали сперва унылой равниной. Скоро справа выделился на желтом небе опаловый силуэт гор. Здравствуйте, родные горы! Сулейман рассказывает: "Жил богатырь. Увидел, что озеро здесь слишком велико, и нарубил мечом своим утесы от соседних гор и накидал сюда. За этой горою лежит прекрасный сад и живут там святые люди, но никто туда без дозволения их не пройдет. Пробовали сарты идти туда - никто назад не вернулся". И показывает Сулейман на юго-восток. (с.192) 

---

 

 Святые пещеры

1932 г. Холст, темпера. 107 x 153.,3 Музей Николая Рериха. Нью-Йорк, США.

---

    Ю.Н. Рерих. По тропам Срединной Азии

 

6 октября. (…) На седьмой миле пути заметили множество высеченных в горном склоне пещер, поразительно напоминавших буддийские пещерные монастыри Китайского Туркестана и используемыхми киргизами под зимние жилища и склады (с.  81).

Н.К. Рерих. Сердце Азии

 От Курула мы могли идти или обходным путем через Кокеяр, или через последний перевал Санджу на Санджуоазис и Хотан. Выбираем более трудный, но краткий путь. Перед самым перевалом Санджу находим еще не описанные буддийские пещеры, или, как их называют местные жители, "киргизские жилища". Подходы к пещерам осыпались, и мы с завистью смотрим на высокие темные отверстия, отрезанные от земли. Там могут быть и фрески, и другие памятники. (с. 28)

 Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

Влево в желтой песчаниковой горе увидали пещеры в несколько этажей. Наподобие пещер Дуньхуана. Местные жители и караванщики называют их «старокиргизскими» домами. Но, конечно, мы имеем здесь остатки исчезающего буддизма. Подходы ко многим пещерам совсем выветрились. Высоко остались отрезанными входы, как орлиные гнезда. Характерно, что пещеры притаились так недалеко от перевала Санджу, точно защищаясь горами от волн мусульманства. (с. 168)

---

 Киргизский мазар. Санджу

1925 г. Холст на картоне, темпера. 30,5 x 40,5 Университет Северной Каролины. Шарлотт, США

---

 Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

8 октября. Короткий спокойный переход. Остановились в 10 милях от оазиса Санджу. Разбросаны одиночные юрты киргизов. Часто здесь один мальчик гонит целый караван верблюдов. Каждый день приходят к нам пациенты желудочные или простудные. Еще раз почувствовали, что значит великий песок пустыни - всепроникающий, иссушающий, затрудняющий дыханье… (с. 129)

9 октября. Санджу - оазис. Мы простились с горами. Конечно, опять придем к горам. Конечно, другие горы, вероятно, не хуже этих. Но грустно спуститься с гор. Ведь не может дать пустыня того, что нашептали горы. На прощанье горы подарили нечто необыкновенное. На границе оазиса, именно на самой последней скале, к которой мы еще могли прикоснуться, показались те же рисунки, какие мы видели в Дардистане, по пути в Ладак. В книгах о Ладаке такие рисунки называются дардскими, хотя, очевидно, они восходят к неолиту. И здесь, в Китайском Туркестане, на гляцевито-коричневом массиве скалы опять светлыми силуэтами те же стрелки из лука, те же горные козлы с огромными крутыми рогами, те же ритуальные танцы, хороводы и шествия верениц людей. Это именно предвестники переселения народов. И был какой-то особый смысл в том, что эти начертания были оставлены на границе в горное царство. Прощайте, горы! Показались кипы тополей и абрикосовых деревьев, а за ними раскинулось царство песков. Это напоминало Египет по Нилу или Аравию. Время завтрака; хотим остановиться, но скачут какие-то всадники и зовут ехать дальше. Там приготовлен дастархан от киргизских старшин. На узорчатых ярких кошмах очень картинно разложены горки дынь, арбузов, груш, яиц, жареных кур и посреди - запеченная половина барана. Круглые с дырками и ямочками желтые лепешки точно сорвались с картины Питера Эртцена. Это напомнило милое Ключино, Новгород, раскопки каменного века и радушного Ефима. И здесь те же кафтаны и бороды, и пояса цветные, и шапочки, отороченные мехом волка или речным бобром. И трудно себя уверить, что эти люди не говорят по-русски. И действительно, многие из этих бородачей знают отдельные слова и очень гордятся, если у них есть какая-нибудь русская вещь… (с. 129-130)

Ю.Н. Рерих По тропам Срединной Азии

4 октября (...) За  нашей стоянкой  на крутом утёсе возвышались развалины бывшего китайского пограничного поста и мазар (почитаемая могила) мусульманского святого. Множество таких мазаров было сооружено на местах, где прежде стояли буддиййские ступы. (с. 80)

---

 Каракиргизы

 1932 г. Холст, темпера. 46,5×79, 3.  Музей Николая Рериха. Нью-Йорк, США

---

Могилы в пустыне (Киргизскиая могила. Каракорум)

1925-1927 гг. Оргалит, темпера. 30 х 40,3. Государственный музей Востока

---

 

---

Ю.Н. Рерих. По тропам Срединной Азии

6 октября. (…) Местность как-то неожиданно приняла более пустынный характер, по обеим сторонам речного ущелья теснились громады песчаниковых скал. Проходили мимо большого киргизского кладбища – величественных мазаров, в архитектуре которых безошибочно угадывался иранский стиль, и обычных каменных могил, уставленных высокими бунчуками с черными конскими и ячьими хвостами на концах – характерная черта мусульманских могил в Китайском Туркестане. (с. 80-81)

 7 октября. (…) Двигаясь по течению горного ручья, мы скоро вышли к большому киргизскому становищу, где нас уже ожидала большая толпа. Став лагерем около этого аила, мы обошли белые и светло-серые юрты кочевников, которые были исключительно дружественны и угостили нас сочными дынями, первыми дынями за годы нашего путешествия. Приятно было наблюдать опрятно одетых женщин и детей, искусно убранные коврами и вышивкой юрты. В некоторых из них стояли большие, богато отделанные кованые сундуки из Андижана. Зажиточность здешних кочевников сразу же бросалась в глаза. Как оказалось, киргизы Санджу превосходили в этом своих собратьев, кочующих на Монгольском Алтае и в горах Джунгарии. (…) Киргизские женщины окружили госпожу Рерих, дивясь ее одежде. (с. 81-82)

Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

4 октября. (…) Проходим несколько мазаров, то есть почитаемых мусульманских могил. Можно думать, что их полусферическое покрытие и вышка в центре - не что иное, как форма древнего буддийского чортена. Когда подходили к могиле святого, проводник-киргиз соскакивает с коня и очень красивым жестом приносит почитание. Трудно было ждать от его неуклюжей фигуры такое красивое движение. (с. 124-125)

5 октября (…) Появились первые стоянки горных киргизов. Юрты, крытые кошмами, или каменные квадраты, прислоненные к скалам. Зачатки маленьких полей. Низкорослые киргизки в высоких белых уборах, в красных кафтанах, на некоторых маленькие остроконечные красные шапочки киргизов. Лишь бы снимки удались. Живописная группа на лиловом фоне песчаниковых полутонных гор. На крошечном сером ослике женщина в ярко-красном кафтане и высоком головном уборе. На руках у нее ребенок в светло-сером покрывале. Рядом с ней мужчина в зеленом кафтане и красной конической шапке. Над ними тускло-лиловое небо. Кто хотел бы писать бегство в Египет? ... Опять собираются какие-то незнакомые мохнатые люди. Вот уже нужно сказать, что никто из этих корявых незнакомцев нам не сделал ничего дурного. Пресловутое воровство киргизское нас не коснулось… (с. 126)

2 февраля (1926 г.) Опять ставим палатки. Недалеко – одинокая могила с двумя хвостами на погнувшихся кольях. Рисовал. 

Н.К. Рерих. Сердце Азии

Двигаясь по барханам сыпучих песков иногда без всяких признаков пути, трудно представить себе, что мы идем по великой китайской императорской дороге, так называемой шелковой дороге, главной артерии старого Китая на запад. Кончились живописные мазары, места погребения горных киргизов, начались сартские мечети, незамысловатые, так же как и сартские глинобитные домики, скучившиеся на маленьких оазисах среди угрозы песков.

Среди открытых песков три голубя подлетели к каравану и продолжали лететь перед нами, точно призывая куда-то. Местный житель улыбнулся и сказал:

"Видите, святая птица зовет вас. Вам нужно посетить старый мазар, охраняемый голубями".

Свернули с пути к старому мазару и мечети и были окружены тысячами голубей, охраненных преданием, что убивший голубя этого мазара немедленно погибнет. По традиции купили зерна для голубей и двинулись дальше.

Десятое октября, но солнце еще так жарко, что сквозь сапог раскаленное стремя обжигает ногу. (с.176)

 Н. Рерих «Листы дневника», т. 1, «Китаб-эль-Иган», стр.160-161

 «Некоторые слова должны звучать в горах, другие требуют ковыльно-шелковую степь, третьи нуждаются в зеленом лесном шуме. Так есть и слова, которые рождаются лишь в пустыне. К тому же богу, к тому же средоточию воззовут слова и из песков. Если сердце приветливо знает слова, пещерные и нагорные, если оно бережет в себе подводные и надоблачные грады, оно ласково улыбнется и словам пустынь. Не в буране и вихре и смерче, но в закатном рдении барханов сердце улыбнется тому одинокому путнику, который прервал путь, оставил земные дела, не торопился к кишлаку, но воззвал к Высочайшему».

---

 

Куэнь-Лунь

1937 г. Картон, темпера. 30,9 х 45,9Международный Центр-Музей им. Н.К. Рериха. Москва, Россия

 

Куэнь-Лунь

1944 г. Картон, темпера. 30,3 х 45,8 Международный Центр-Музей им. Н.К. Рериха. Москва, Россия

---

 Ю.Н. Рерих. История Средней Азии. Т.1

Северной границей Тибетского нагорья является горная система Куньлуня, состоящая из высоких хребтов Алтынтаг и Аркатаг. Хр. Алтынтаг в верховьях р. Тизнап отходит от Памирского горного узла (Кашгарский хребет – Музтагата – Раскем – Алтынтаг) и на северо-восточном своем конце сближается с цепями Наньшаня, который образует северо-восточную грань Тибетского нагорья. ( с. 51)

 Ю.Н. Рерих. По тропам Срединной Азии

Весь день шли песчано-щебнистыми равнинами. Едва различимые серовато-коричневые  очертания невысоких пустынных взгорий, видневшихся на юге, обозначали великую горную систему Куньлуня. (с. 87)

 Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

28 января. Вдали мелькнул силуэт светло-серого Куэнь-Луня. Щемяще грустно удаляться от этого замечательного хребта. Щемяще знать, что Гималаи удаляются. (с. 166)

---

 

 

Хотан

1945 г. Картон, темпера. 30,5 х 45,5 Международный Центр-Музей им. Н.К. Рериха.  Москва, Россия

 

 Гроза над Хотаном 

1945 г.Картон, темпера. 30,5 х 45,5. Национальная галерея иностранного искусства. Болгария. София

---

Ю.Н. Рерих. По тропам Срединной Азии

Дорога из Пиалмы в Зава-Курган пролегала через зону песчаных барханов, по которым очень трудно идти. Первые два часа мы шли широкой щебнистой равниной, где  в чистом рассветном воздухе ясно виднелись снежные пики Куньлуня. Но затем участок твердой почвы закончился, и мы очутились посреди песчаных барханов, и продвижение стало трудным и утомительным как для людей, так и для караванных животных. (…) Фактически Зава-Курган является самым крайним западным поселением  Хотанского оазиса. (с. 89-90) 

Ю.Н. Рерих. Буддизм и культурное единство Азии

Северный Хотан в районе Куньлуня в Туркестане был важным центром изучения махаяны, и индийские ученые-буддисты отправлялись туда штудировать и сопоставлять манускрипты, хранящиеся в этих библиотеках. (с.62)

Н.К. Рерих Сердце Азии

За переход от Хотана на барханах показался ковыль и участились глинобитные домики. Мы вступаем в Хотанский оазис, в область, которую Фа-Сиен в 400 году нашей эры характеризует так: «Эта страна богата и счастлива. Народ ее благоденствует. Они все принадлежат к буддизму. Их высшее удовольствие - религиозная музыка. Священнослужители в числе многих десятков тысяч принадлежат к Махаяне. Они все получают пищу из общественного хранилища".

Конечно, современный Хотан совершенно не отвечает характеристике Фа-Сиена. Длинные грязные базары и множество беспорядочных глинобиток мало говорят о богатстве и благоденствии. Конечно, буддизма не существует. Несколько китайских храмов открываются очень редко, и конфуцианские гонги не звонили за все наше четырехмесячное невольное присутствие там.

На сто пятьдесят тысяч сартов имеется всего несколько сот китайцев, и эти хозяева местности выглядят гостями. Как известно, старый Хотан находился в девяти километрах от места теперешнего селения Ядкан. Старые буддийские места заняты мечетями, мазарами и мусульманскими жилищами, так что дальнейшие раскопки этих мест совершенно невозможны.

   Сам Хотан находится сейчас в переходном состоянии. Он уже оторвался от старины. Высокое качество и тонкость старинной работы ушла, а современная цивилизация еще не дошла. Все сделалось бесформенным, хрупким, каким-то эфемерным. Поделки из нефрита огрубели. Буддийские древности, еще недавно обильно доставляемые в Хотан из окрестностей, почти иссякли. Но, к нашему изумлению, появилось много подделок, сделанных иногда довольно точно и не без знания дела. Древности из Хотана должны быть очень точно исследуемы. Также мы видели в Хотане очень хорошо сделанные имитации ковров, по изданиям Британского музея. Если эти ковры будут называться имитацией, то это очень хорошо, но если они, после общеизвестных манипуляций, перейдут к антикварам, тогда это не хорошо. В основе своей Хотан все же остается богатым оазисом. Почвенный лес очень плодороден, и урожаи посевов и фруктов прекрасны.

Дайте этому месту хотя бы примитивные условия культуры, и процветание восстановится необычайно быстро. Народ очень понятлив, но в этом большом оазисе, насчитывающем более 200 000 жителей, нет ни госпиталя, ни доктора, ни зубного врача. Мы видели людей, погибавших от самых ужасных заболеваний без всякой помощи. Ближайшая помощь, но и то любительская, в шведской миссии в Яркенде, находится за неделю пути от Хотана.

   Нужно сказать, что современные китайские правители этой области совершенно не заботятся о привлечении туда полезных культурных элементов.

Еще приближаясь к Хотану, мы слышали рассказы о том, как в прошлом году хотанский дао-тай Ма, действуя по приказу сенизянского генерал-губернатора Янь-Дуту, распял, а затем умертвил старого кашгарского титая. Нам говорили по пути: "Лучше не ездите в Хотан, там дао-тай худой человек". Эти предупреждения оказались пророческими.

После первой официальной любезной встречи дао-тай и амбань Хотана заявили нам, что они не признают нашего выданного по приказу пекинского правительства паспорта, не могут нам разрешить двинуться из Хотана, арестовывают оружие, запрещают научные работы, а также писание картин. Оказалось, что дао-тай и амбань не различают план от картин. Не буду останавливаться на этих неприятных перипетиях, доказавших все сумасбродство дао-тая. Скажу лишь, что вместо краткой стоянки нам пришлось пробыть в Хотане четыре месяца, и лишь благодаря содействию британского консула в Кашгаре, майора Гиллана, мы в самом конце января могли двинуться по пути Яркенд - Кашгар - Кучары — Карашар - Урумчи. Путь этот взял 74 дня. (с.176-178)

 Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

14 октября. От Завы до Хотана весь путь идет оазисом. Непрерывные селенья, маленькие базары и сады. Убирают маис и жито. Быки, ослы и лошади делают всякую домашнюю работу. Опять закрытые лица у женщин. У них маленькие боярские шапочки и белая фата, как на византийских миниатюрах. Постепенно незаметно въезжаем на базары самого Хотана. Мало что осталось от древнего города. Хотан славился нефритом, коврами, пением. От всего этого ничего не осталось. Ковры – модернизированы; поделки из нефрита – грубы; пение осталось лишь в виде несложных мусульманских песен под игру длиннейшей двухструнной «гитары». Осталось производство шелка, хлопка, маиса и сушеных фруктов. Остались малопривлекательные тесные базары и пыльные закоулки глинобиток. Древний Хотан лежал отсюда в 10 милях, там, где теперь деревня Яткан. (с. 134-135)

Древности в Хотане действительно иссякли. (…) В обиходе домашнем не сохранилось старинных предметов. Жизнь застыла, как бывает перед волной новых построений.

Почему-то Хотан все-таки считается торговым центром Китайского Туркестана? Не видим нерва этой торговли. Живем на большом пути, разветвляющемся на Аксу, Куча и Дуньхуан – в провинцию Ганьсу в глубь Китая. Но редко звенят колокольчики верблюдов. Редко окликают ослов. Таким шагом торговые дела, торговые успехи не создаются. Ковровое дело очень упало – условно и безжизненно. Собственно хотанские узоры совершенно выродились. Торговля нефритом пропала. И еще одна особенность, указанная древними авторами, исчезла. Исчезло пение, заменившись неистовыми выкриками. В сравнении с таким пением – пение ладакцев полно и ритма и свежести. Если люди перестают петь – значит, они очень подавлены. (с.141-142)

1 декабря 1925 г. Нельзя себе представить более разительный контраст, нежели тона Гималаев и Ладака сравнительно с пустыней. Иногда, кажется, что глаза пропали, засорились. Где же эти кристаллы пурпура, синевы и прозелени? Где же насыщенность желто-пламенных и ало-багровых красок? Повсюду седая, пыльная кладовая! Всепроникающая труха времени, режущая кожу, как стекло, и разъедающая ткань. Глаз так привык к бестонности, что, не захватывая цвета, скользит, как в пустоте. Так же незаметно поднимается песчаный буран, и наш черный Тумбал становится серо-мохнатым. Иногда бывают хороши звезды. Очень редко напоминает о горном очаровании слабо-голубая гряда Куэнь-Луня. (с.143-144)

 Н.К. Рерих. Буддизм в Тибете
(«Шамбала»)

 В Хотане пески покрывают реликвии буддизма, и еще в этом месте находится великий древний субурган – надежда всех буддистов: потому, что именно здесь эпоха Майтрейи будет провозглашена таинственным светом над древней ступой. (с. 49)

 Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

Также и в новой Монголии знают действительность Шамбалы. (…) Знают о священных знаках над древним субурганом около Хотана. (…) Через все молчаливые пространства Азии несется голос о будущем. Время Майтрейи пришло. (с. 294)

---

 Развалины китайской крепости. Яркенд

1926  г. Холст на картоне, темпера. 30,6 x 40,4 Собрание А.В Мельникова. Россия

---

 Ю.Н. Рерих. По тропам Срединной Азии

6 февраля. (…) Яркент произвел на нас впечатление места гораздо более оживленного и процветающего, чем Хотан. Это главные ворота индийской и афганской торговли,  а его крытые базары и чайханы заполнены людьми разных национальностей. (…) Мусульманская часть города, или Конешахр, окружена кирпичными стенами с несколькими башнями. Ханьчэн, или китайский район,  лежит к северо-западу от районов с коренным населением. (с.128)

 Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

6 февраля. Почти весь переход до Яркенда - среди мирных заборов оазиса. На миг блеснула бурливая поверхность Яркенд-Дарьи. Мелькнула колоритная переправа на паромах среди обледенелых берегов, среди скопления коней, верблюдов, ишаков и маф, а затем опять те же мазары и глинобитки и головастые остовы придорожных ветел. Так до самого Яркенда, до самых глиняных стен. (с. 173)

8 февраля. (…) Сам Яркенд производит лучшее впечатление, нежели Хотан; он и больше размерами, и разнообразнее товарами, и даже глиняные башни и стены дают хотя бы небольшое декоративное впечатление. А потом за верхушками деревьев показались горы, Кашгарский хребет, и не покидали нас с левой стороны весь путь. И все как-то окрасилось - и озерки во льдах, и синие речки, и коричневые бугры на синем фоне скалистых гор. Уж очень любим мы горы. Наша собственная планета была бы очень гористая! (с. 175)

---

 Такламакан

1925 г. Фанера,темпера. 16 х 44.  Частное собрание

 

Пустыня (Видение розовых гор)

1939 г. Картон, темпера. 30, х 45,4. Международный Центр-Музей им. Н.К. Рериха. Москва, Россия

  

 Пустыня

1938 г. Картон, темпера. 30,4 х 46,1.  Международный Центр-Музей им. Н.К. Рериха. Москва, Россия

 

 Пустыня

1937 г. Картон, темпера. 30,5 х 45,7.  Международный Центр-Музей им. Н.К. Рериха. Москва, Россия

---

 Ю.Н. Рерих. История Средней Азии. Т.1

На восток от Тянь-Шаньской горной страны и Памирского горного узла лежит Тарим-Лобнорский бассейн (…). Пустыня, лежащая между Таримом и поясом южных оазисов, известна под названием Такла-Макан.(…) Такла-Макан является одной из наиболее страшных и малопроходимых пустынь земного шара. Немногочисленные караваны отваживаются пересекать ее окраины лишь в течение зимних месяцев, когда еще возможно перевозить воду в виде льда в мешках, летом же караванное движение прекращается. (с. 44)

 Ю.Н. Рерих. По тропам Срединной Азии

11 октября.  Выйдя из Санджу-Базара, мы скоро поднялись на обширное плато, и перед нами отрылось широкое щебнистое пространство южной окраины Такла-Макана – безбрежной и выжженной солнцем пустыни. Торная тропа, протоптанная тысячами караванных животных, вела на север. Равнина казалась совершенно пустынной (…). (с. 87)

Н.К. Рерих Сердце Азии

Бьется ли сердце Азии? Не заглушено ли оно песками? От Брамапутры до Иртыша, и от Желтой реки до Каспия, от Мукдена до Аравии — всюду грозные беспощадные волны песков. Как апофеоз безжизненности, застыл жестокий Такла-макан, омертвив серединную часть Азии. Из барханов торчат остовы бывшего когда-то леса. Обглоданными скелетами распростерлись изгрызанные временем стены древних городов, где проходили великие путники, народы переселений. Кое-где одиноко возвышаются керексуры, менгиры, кромлехи и ряды камней, молчаливо хранящих ушедшие культуры. (с.157)

Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

11 октября. Под щебетанье птиц и блеяние стад, под веселое журчанье арыков мы вышли из Санджу. Скоро повернулись от оазиса, поднялись по песчаному откосу русла и оказались в настоящей пустыне. Холмы легли слабым неопределенным силуэтом. На горизонте дрожит воздух, точно сплетая какие-то новообразования. Развернулся полный узор песков. Это уже именно та необозримость, по которой двигались великие орды. Ведь и Чингис и Тамерлан проходили именно здесь. И так же как на волнах не остается следов от ладьи, так же на песках не осталось никакого намека на эти движения. Здесь встала вся нежность и вся беспощадность пустыни. И киргиз указывает на дымчатый, розоватый северо-восток - там великая Такла-Макан! Там захороненные города. Там Куча - столица бывших тохаров. (…) Трепещет щит песков. Исчезают текучие смываемые знаки. (с. 132)

12 октября. От Санджу до Пиалмы всё следовали по той же «шёлковой» дороге. И не потому только «шёлковой», что по ней шли караваны с шёлком, но и сама она шёлковая и отливает всеми комбинациями радуги песка. Молочна пустыня с тончайшим рисунком песчаных волн. Ветер несет жемчужную пыль. И она на ваших глазах ткёт новое кружево по лицу земли. (с. 133)

30 января. Затуманилось. Кругом бело-сизый туман и круглая тарелка - плоскость песков. Иногда пески приобретают скульптурный характер или приближаются к жемчужной раковине. (…) Толкуют о засыпанных городах и показывают рукой в сторону Такла-Макана. Какое-то почтение и суеверный страх звучат при произнесении названия великой пустыни. В эту сторону тянутся две ниточки караванов... Они идут из Пиалмы за топливом. И больше ничего. И звуков никаких. И красок больше нет. И жемчужная пыль взвивается голубым пологом. (с. 167-168)

31 января. Опять попадаются бело-синие пятна снега. С северной стороны каждого бархана притаилось такое светлое, благоуханное пятно. Положительно, снег дает почве какое-то благоухание. (с. 169)

9 февраля. (…) Идем по Каракумским пескам, то есть по «черным пескам». Слой щебня и гальки  придает пустыне сероватую жемчужную поверхность. Налево всё время продолжаются груды гор. Странно думать, что за этими горами уже Русский Туркестан, и что упираются эти хребты в высоты Памира. Первый день после трёх месяцев, когда пустыня действительно красива, красочна и разнообразна, и голубое небо разукрасилось особым изысканным рисунком белых перистых облачков. На гребнях гор сверкает снег; розовые предгорья вливаются в синюю дымку, из которой выплывают очертания хребтов. Светлый день. (с. 176)

---

 За Кучарами (Голубые дали)

1937 г. Картон, темпера. 30,5 х 45,6. Международный Центр-Музей им. Н.К. Рериха. Москва, Россия

Около Кучар (этюд)

1926 г. Бумага, гуашь. 23 х 30. Республиканский художественный музей им. Ц.С. Сампилова. Улан-Удэ. Россия 

---

  Ю.Н. Рерих. Индия в долгу перед буддизмом

(«Буддизм и культурное единство Азии. Сборник статей»)

Во второй половине IV века в Куче появился знаменитый буддийский учитель и переводчик буддийских текстов Кумараджива (344-413), с чьим именем связан первый период активного проникновения буддизма в Китай. Кумараджива принадлежал к индийской семье, поселившейся в Куше и в юности изучал санскрит в Кашмире. Около 382/383 года Кумараджива был увезен как пленник китайским отрядом и провел несколько лет в Китае, воспользовавшись данной возможностью распространять буддизм  в Китае и переводить на китайский язык буддийские священные тексты. (с. 7-8)

 Ю.Н. Рерих. Тохарская проблема
(«Тибет и Центральная Азия. Статьи, лекции, переводы»)

Тохары принадлежали к очень древней группе племен, которые долгое время продолжали существовать среди ираноязычных и тюркоязычных племен Внутренней Азии, пока окончательно не исчезли, растворившись в окружавшей их этнической среде (с. 134).

Так называемая тохарская проблема является одной из сложнейших проблем Внутренней Азии и до известной степени относится к истории Индии, поскольку она касается этнической принадлежности Кушанской династии. От выяснения хронологии Кушанской эпохи зависит решение многих вопросов истории Индии – не только древней, но и средневековой. (…)

Как известно, тохарские племена стали упоминаться в литературе в связи с событиями II в. до н.э. Сообщения о тохарах у классических писателей дополняются сведениями из китайских исторических анналов (с. 127).

В течение первых десяти веков новой эры на «тохарском Б», или кучинском, а также на «наречии А» («тохри») существовала богатая переводная буддийская литература в районе Куча – Карашахр – Турфан. Уйгуры, занявшие данный район вскоре после 840 г., воспользовались этой литературой и начали переводить ее на уйгурский язык. (…)

Вполне вероятно, что тохары Тянь-Шаня поддерживали экономические и культурные связи со своими родичами в Бактрии – Тохарестане (…). Выходцы из Кучи оставили тохарскую надпись в Ладаке на караванном пути. Допустимо и то, что выходцы из Тохарестана могли проживать и трудиться среди тохарского населения Тянь-Шаня и в тохарских буддийских вихарах области (с. 133).

Ю.Н. Рерих. По тропам Срединной Азии

Оазис Кучар  и сам город, с его широкими тополиными аллеями и энергичным населением, произвели на нас более благоприятное впечатление, чем остальные синьцзяньские оазисы, лежащие к югу от Небесных гор. Занимая очень выгодное географическое положение, этот оазис еще издревле сделался крупным политическим и экономическим центром. Он расположен в том месте, где реки Музарт и Кучар, стекая с Тяньшаньских гор, устремляют свой бег в Таримский бассейн. Несомненно, Кучар является наиболее значительным торговым центром на караванном пути из Кашгара в Урумчи (…). Кучар издревле известен как центр китайской торговли с кочевыми племенами, занимающими высокогорные пастбища в долинах рек Текес и Кунгес в Центральном Тянь-Шане и в степях Джунгарии. (с. 151)

Три дня, проведенных нами в Кучаре, были заполнены посещениями древних памятников оазиса, а также переговоров с владельцами повозок. От местных жителей мы узнали, что древности или фрагменты  рукописей встречаются теперь исключительно редко (с. 154).

Н.К. Рерих. Сердце Азии

Кучары - большой город, чисто мусульманский, и ничто не напоминает о бывшем Тохарском царстве, о высокой бывшей письменности и просвещении этого края. Говорится, что последний тохарский царь, угрожаемый вагами, вылетел из Кучар, унеся с собою все свои сокровища. Глядя на бесконечные извилистые горные кряжи, можно думать, что там есть достаточно места для сокрытия сокровищ. Так или иначе, старое сокровище этих мест ушло, но, глядя на богатые плодовые сады, можно думать, что и новое сокровище может быть при малейшем усилии легко накоплено (с.180).

 Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

14 февраля (...) Приходит сарт и рассказывает, что около Кучи население разрушает остатки буддийских храмов... Отчего? Многих путешественников и китайцев интересуют эти развалины и фрески, и населению трудно принимать всех этих гостей. Они раскладывают в развалинах большой огонь и фрески гибнут. Подозревали и другую причину - давнишнее иконоборчество мусульман. Так или иначе, но скоро и эти небольшие остатки тохаров и уйгуров исчезнут.

4 марта. (…) Еще рассказ: "(…) А в Куче нашли подземельный ход, как бы целую подземную дыру. Навезли тысячу телег камня, чтобы засыпать - да так и не могли. Камни и теперь видны. Там же нашли могилу святого. Тридцать девять дверей в нее открыли, а сороковую не могли. Так и зарыли обратно". (с.193)

16 марта. (…) Едем к Куче длинным рядом садов. Город кажется чище других. В чем дело? Здесь старый старший мулла заставляет чистить улицы. Конечно, на базаре все-таки стоять нельзя. Говорят о каком-то саде за городом. Но как достичь его в упавшей полной тьме? Спаситель является: из этой именно тьмы ныряет белая чалма и неожиданный друг - сарт ведет нас за город. Там и сад, и дом, и конюшни. (…) Вот мы и в столице тохаров. Там, где тохарский царь Почан, может быть, Пасседван, преследуемый китайцами, вылетел из города на драконе, унеся с собою все свои сокровища. Много толкуют о золоте в буддийских пещерах. (с. 202)

17 марта. Все утро уходит на переговоры с арбакешами, мафакешами и керакешами. Сперва все оказывается невозможным. Потом, после бездны ненужных разговоров, все можно. Сперва до Карашара путь исчисляется в 12 дней, тогда, как всем известно, что восемь дней обычный срок. Всматриваемся во все эти лица. Где же они, следы тохар? Не видно. Может быть, что-то более монгольское проскальзывает в чертах, но, в общем, это те же тюрки-сарты. Так и ушли тохары бесследно, и никто не знает даже истинного произношения знаков их письменности. Так на глазах нашей истории пришел народ неизвестно откуда и неизвестно как растворился, пропал бесследно. И не дикий народ, а с письменностью, с культурою. А так вот, так же как их царь Почан, неизвестно куда улетел на драконе. И странно сидеть в этой самой стране, в грушевом саду, и ничего не знать о бывших еще недавно здесь обитателях. Древностей опять не достать - "где-то, кто-то их знает в Такла-Макане." (с. 202)

---

 Пещеры

1945 г. Картон, темпера. 30,8 х 45,8. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург, Россия

      Скалы с буддийскими пещерами

1927 или 1928 г. Холст на картоне, темпера. 29 х 40. Частная коллекция, США 

  Скалы с буддийскими пещерами

1928 г. Холст на картоне, темпера. 23 х 36. Частная коллекция, США

---

   

 

---

 Ю.Н. Рерих. История Средней Азии. Т. 2

Памятники буддийского искусства Восточного Туркестана распадаются на несколько основных групп (…).

Чрезвычайно обширна так называемая северная группа, которая, в свою очередь, делится на две ясно обозначенные группы памятников. К первой относятся памятники Кучарского и Карашарского оазисов, а ко второй – Турфанского оазиса. Э. Вальдшмидт выделяет памятники Кучарского оазиса (Кизил, Кумтура, Кириш, Дулдул- ахур) в особую эпоху (до VIII в.). Архитектурные памятники древности Кучарского оазиса представлены ступами, вихарами и пещерными храмами, называемыми по тюркски мин-уй(«тысяча домов»). (…) Исследователя поражает богатая тематика и символика фресок, которые еще потому интересны, что буддийское искусство кучарских пещерных храмов принадлежало к хинаяническому направлению (в эпоху, предшествующую VIII в., кучарские монахи являлись последователями секты сарвастивадинов).

Особенно интересны пещерные храмы Кизила, большинство которых, до тысячи пещерных помещений, принадлежат эпохе, предшествовавшей VIII в. (с. 161 – 163)

   Н.К. Рерих. Алтай-Гималаи

18 февраля. Недалеко от селения Артыш можно видеть высоко в скале три окна. Конечно, это буддийские пещеры, осмотренные Лекоком и Стейном. Снизу можно различить остатки росписи. Особо значительных предметов там не нашли. Народ украшает эти пещеры преданием. У старого царя была дочь. Ей была предсказана смерть от укуса скорпиона. Чтобы спасти ее, царь устроил жилье высоко на скале. Но судьба исполнилась. Царевна захотела отведать виноград. На веревке подняла к себе корзину, в которой притаился ядовитый скорпион (с. 182).

 12 марта. (…) На закате подходим к одинокому лянгару Тогракданг. На песчаниковых скалах высоко что-то чернеет. Не сомневаемся, что это отверстия древних буддийских пещер. Так и есть. Часть пещер чернеет очень высоко, и подходы к ним обвалились. Но три пещеры на низком откосе. Потолок и стены разрушены. Конечно, это мусульмане уничтожали ненавистные изображения. Около земли, пониже, еще видны остатки орнаментов, покрытые сверху тюркскими надписями. Но самое заманчивое то, что под насыпью пола гудит пустота. Значит, в нижней засыпанной части скалы тоже пещеры и даже не заваленные. У Стейна не помним указаний на это место. Оно напоминает о тохарских древностях V - VIII веков. Обращены пещеры на восток. Перед глазами отшельников расстилался широкий нагорный вид - хорошее, красивое место. Под пещерами журчит горный родник, не водопад, но именно маленький светлый родник. Тонкая струйка бежит по деревянному желобку в деревянное ведерко сартянки. Так же брали здесь воду и отшельники. Среди осколков в осыпях чернеет много кусков базальта. Конечно, кроме пещер здесь были и ступы и отдельные строения, занесенные обвалами скал (с. 199).

15 марта. Хмурый день. Лиловато-серое небо. Желтая пашня. Горы по правую руку - в слабом опаловом силуэте. В этих горах пещеры - в трех потаях от Кизила, где будем стоять. Пещеры исследованы Стейном. Остатки живописи сожжены местными "иконоборцами" (с. 200-201).

16 марта. Один из самых чудесных дней. До семи часов морозно, потом жаркое солнце. Сперва бодрая пустыня в жемчужных тонах. Потом перевал и самые невероятные песчаниковые нагромождения! Как застывшие океанские волны, как стобашенные замки, как соборы, как юрты - все в нескончаемом разнообразии. У лянгара Туругдана кормили коней. Там же недалеко две пещеры со следами цветочного орнамента. За два потая до Кучи на откосе высится башня Кизил Карга, то есть "красный ворон". Оглядываемся и замечаем вблизи темные отверстия пещер. Соскакиваем и спешим туда по песчаным буграм. Ведь это те самые известные пещеры; помнится, кажется, у Лекока воспроизведена часть их. Но, как всегда, воспроизведение не дает и части действительного впечатления. Нужно прийти в этот амфитеатр бывших храмов под вечер, когда это место усугублено покоем природы. Нужно представить себе все эти пещерные молельни не ободранными, с почерневшими стенами и сводами, а ярко, бодро расписанными. В нишах надо представить унесенные теперь фигуры Благословенного и Бодхисатв. В одной пещере остались следы изображения тысячи Будд. В другой пещере осталось ложе Будды и часть плафона. Низ стен испещрен мусульманскими надписями. Под полом часто чувствуется пустота. Очевидно, имеется ряд нижних, не вскрытых помещений. Вряд ли можно считать раскопку законченной, если ясно звучат пустоты скрытых помещений. Не ламаизм, но следы истинного буддизма звучат в молчании этих пещер. Конечно, прекрасно, что образцы фресок разлетелись по музеям Европы, но ведь стены-то пещер остались голыми, но ведь подлинный вид молелен исчез - остались лишь скелеты (с.  201-202).

 Н.К. Рерих. Буддизм в Тибете
(«Шамбала»)

Мы наслаждались, посещая замечательные пещеры-монастыри в районе Кучара – бывшей столицы тохаров. Хотя все реликвии разграблены и рассеяны, очарование этих строений остается, и чувствуется, что в подземных пещерах еще спрятано немало реликвий, сокрытых временем (с. 49).

 Н.К. Рерих. Алтай - Гималаи

8 апреля.(…) В пути думалось: не правы европейцы, разрушая монументальные концепции Ближнего и Дальнего Востока. Вот мы видели обобранные и ободранные пещеры. Но когда придет время обновления Азии, разве она не спросит: "Кто же это обобрал наши сокровища, сложенные творчеством наших предков?". Не лучше было бы во имя знания изучить эти памятники, заботливо поддержать их и создать условия истинного бережливого охранения? Вместо того фрагменты фресок перенесены в Дели, на погибель от индусского климата. В Берлине целые ящики фресок были съедены крысами. Иногда части монументальных сооружений нагромождены в музее, не передавая их первоначального назначения и смысла. Прав наш друг Пеллио, не разрушая монументальных сооружений, а изучая и издавая их. Пусть свободно обращаются по нашей планете отдельные предметы творчества. Но глубоко обдуманная композиция сооружений не должна быть разрушаема. В Хотане мы видели части фресок из храмов, исследованных Стейном, а остальные куски увезены им в Лондон и Дели. Голова Бодхисатвы - в Лондоне, а расписные сапоги его - в Хотане. Где же тут беспристрастное знание, которое, прежде всего, очищает и сберегает, и восстанавливает? Что же сказал бы ученый мир, если бы фрески Гоццоли или Мантеньи были бы распределены таким "научным" образом по различным странам? Скоро по всему миру полетят быстрые стальные птицы. Все расстояния станут доступными, и не ободранные скелеты, но знаки высокого творчества должны встретить этих крылатых гостей (с. 225-226).

---

 

Матерь Турфана (Турфанская Мадонна)